Однажды мой брат написал на листке бумаги "Улыбок тебе дед Мокар" и предложил прочесть наоборот. Я ничего не поняла и решила уточнить значение неизвестного мне слова в надежде, что и смысл всей фразы вместе с ним тут же прояснится.
Значения слов брат давать отказался наотрез, но предложил, с ехидной улыбкой, спросить у пившего кофе в соседней комнате папы. Чего мой брат не ожидал, так это, что именно так я и поступлю...
Папа внезапно стал красным и глубоко подавился.
В глазах его гневно полопались капилляры, из ушей повалил пар, ноздри засвистели и волосы встали дыбом. Буквально откинув чашку кофе, одним прыжком он очутился в детской один на один с моим братом.
Тихо и коротко обошлось затрещиной.
Было стыдно так предательски сдать человека буквально на пустом месте. Я понимала свою вину.
читать дальше матерно
Вот чего я не понимала, так это отчего папа так распереживался? Ведь, какова бы ни была семантика таинственного и непонятного "ебет", самое страшное слово на свете я всё равно давно уже знала.
Я пыталась вспомнить на днях, когда и как я встретила его впервые, но, сказать по правде, в анналах истории точная дата утеряна. Однако я уверена в том, что не многим позже, чем научилась читать, ибо слово это было написано всегда и везде, куда ни глянь.
При первой же попытке выяснить его значение, мне было всё популярно объяснено, и несколько раз подчеркнуто, что это самое неприличное слово в мире. От него очевидно отсыхают языки, самовоспламеняются тетради, слепнут старики, обращаются в камень и
отваливаются пальцы на руках у маленьких детей и внезапно умирают больные щенки. Также были прецеденты крестовых походов, эпидемий чумы и катастрофических набегов саранчи.
Стоит ли говорить, что хуи встречались мне на моём тернистом пути сплошь и рядом. Они свободно прохлаждались на улицах и в зоопарках. Они были частыми пассажирами электропоездов и чувствовали себя как дома в вагонах и тамбурах. Нередко хуи смотрели
на меня со страниц учебников. Один хуй как-то настиг меня в телефонной будке. Другой - не зная ни стыда, ни совести - расстроил, навеки застыв камушками в новом асфальте. Какой-то хуй взял - да и блеснул своей предсказуемой прозрачностью в запылённом окне проезжавшего мимо трамвая. А тем хуям, что постоянно окружали меня в классе за партой и выводили из себя в коридорах родной школы - несть было числа.
Каждый раз, когда я видела варварски изувеченное ими что бы то ни было - всё во мне начинало клокотать, вызывая бушующий ураган досады и негодования. Я была готова смириться с тем, что прочно и неизбежно они существовали в абстрактном параллельном преступном мире далёких неблагополучных районов. Но однажды им удалось добраться до стен моего дома.
Хуй поджидал и посмеивался из-за угла. Отрицать очевидное уже было невозможно.
Это была война.
В открытую хуи окружали город слева и подступали к городу справа.
Но особенно напряженно они подбирались к городу спереди и сзади.
Задыхаясь, город утопал в хуях.
Ситуация начинала выходить из-под контроля. Требовались решительные меры.
Я долго думала, какие? Стереть было так же невозможно, как, например, поворачивать время вспять. Закрашивать не оставалось времени.
Внезапно я просыпалась среди ночи, охваченная паническим ощущением потустороннего присутствия.
Наконец пришло озарение.
Вооружившись цветными мелками, одним славным, безоблачным утром я отправилась обезвредить врага раз и навсегда...
Именно так на стенах и столбах города, стала появляться другая надпись, венец маскировки, как мне тогда казалось, несмотря на то, что и запятая, и три дополнительные буквы сильно отличались по цвету и форме. Внимательный взор запросто может встретить её и поныне, следуя моим ежедневным тогда маршрутом (на некоторых поверхностях мелками не получалось - и приходилось качественным таким кирпичом выцарапывать):
Уху,йод.